"Наташа, voinaimir1 сестра, voinaimir1 черные voinaimir1 глаза. voinaimir1 На... voinaimir1 ташка voinaimir1 (Вот voinaimir1 удивится, voinaimir1 когда voinaimir1 я voinaimir1 ей voinaimir1 скажу, voinaimir1 как voinaimir1 я voinaimir1 увидал voinaimir1 государя!) voinaimir1 Наташку... voinaimir1 ташку voinaimir1 возьми..." voinaimir1 -- voinaimir1 "Поправей-то, voinaimir1 ваше voinaimir1 благородие, voinaimir1 а voinaimir1 то voinaimir1 тут voinaimir1 кусты", voinaimir1 сказал voinaimir1 голос voinaimir1 гусара, voinaimir1 мимо voinaimir1 которого, voinaimir1 засыпая, voinaimir1 проезжал voinaimir1 Ростов. voinaimir1 Ростов voinaimir1 поднял voinaimir1 голову, voinaimir1 которая voinaimir1 опустилась voinaimir1 уже voinaimir1 до voinaimir1 гривы voinaimir1 лошади, voinaimir1 и voinaimir1 остановился voinaimir1 подле voinaimir1 гусара. voinaimir1 Молодой voinaimir1 детский voinaimir1 сон voinaimir1 непреодолимо voinaimir1 клонил voinaimir1 его. "Да, бишь, что я думал? -- не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то -- это завтра. Да, да! На ташку, наступить... тупить нас -- кого? Гусаров. А гусары в усы... По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома... Старик Гурьев... Эх, славный малый Денисов! Да, все это пустяки. Главное теперь -- государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что-то сказать, да он не смел... Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное -- не забывать, что я нужное-то думал, да. На -- ташку, нас -- тупить, да, да, да. Это хорошо". -- И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. "Что? Что? Что!... Руби! Что?..." заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики все более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр

-- Что это? Ты как думаешь? -- обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. -- Ведь это у неприятеля?

Гусар ничего не ответил.

-- Что ж, ты разве не слышишь? -- довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.

-- А кто е знает, ваше благородие, -- неохотно отвечал гусар.

-- По месту должно быть неприятель? -- опять повторил Ростов.

-- Може он, а може, и так, -- проговорил гусар, -- дело ночное. Ну! шали! -- крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.

Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов все усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько-тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! уже ясно слышалось теперь Ростову.

-- А недалеко, -- должно быть, за ручьем? -- сказал он стоявшему подле него гусару.

Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер-офицера.

-- Ваше благородие, генералы! -- сказал унтер-офицер, подъезжая к Ростову.

Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер-офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.

-- Поверьте, -- говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, -- что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.

-- Едва ли, -- сказал Багратион, -- с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, -- обратился князь Багратион к Ростову, -- стоят там еще его фланкеры?

-- С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, -- сказал Ростов.

Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.

-- А что ж, посмотрите, -- сказал он, помолчав немного.

-- Слушаю-с.

Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер-офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что-то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. "Пошел за мной", проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.

-- Ваше благородие, вот он! -- проговорил сзади один из гусар.

И не успел еще Ростов разглядеть что-то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что-то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где-то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. "Ну-ка еще, ну-ка еще!" говорил в его душе какой-то веселый голос. Но выстрелов больше не было.

Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.

Долгоруков все настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.

-- Что же это доказывает? -- говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. -- Они могли отступить и оставить пикеты.

-- Видно, еще не все ушли, князь, -- сказал Багратион. -- До завтрашнего утра, завтра все узнаем.

-- На горе пикет, ваше сиятельство, все там же, где был с вечера, -- доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.

-- Хорошо, хорошо, -- сказал Багратион, -- благодарю вас, г. офицер.

-- Ваше сиятельство, -- сказал Ростов, -- позвольте вас просить.

-- Что такое?

-- Завтра эскадрон наш назначен в