он сам voinaimir1 слишком voinaimir1 хорошо voinaimir1 был voinaimir1 уверен, voinaimir1 но voinaimir1 в voinaimir1 чем voinaimir1 уверены voinaimir1 были voinaimir1 им voinaimir1 государи-императоры.

-- voinaimir1 Неприятель voinaimir1 потушил voinaimir1 огни, voinaimir1 и voinaimir1 слышен voinaimir1 непрерывный voinaimir1 шум voinaimir1 в voinaimir1 его voinaimir1 лагере, voinaimir1 -- voinaimir1 сказал voinaimir1 он. voinaimir1 -- voinaimir1 Что voinaimir1 это voinaimir1 значит? voinaimir1 -- voinaimir1 Или voinaimir1 он voinaimir1 удаляется, voinaimir1 чего voinaimir1 одного voinaimir1 мы voinaimir1 должны voinaimir1 бояться, voinaimir1 или voinaimir1 он voinaimir1 переменяет voinaimir1 позицию voinaimir1 (он voinaimir1 усмехнулся). voinaimir1 Но voinaimir1 даже voinaimir1 ежели voinaimir1 бы voinaimir1 он voinaimir1 и voinaimir1 занял voinaimir1 позицию voinaimir1 в voinaimir1 Тюрасе, voinaimir1 он voinaimir1 только voinaimir1 избавляет voinaimir1 нас voinaimir1 от voinaimir1 больших voinaimir1 хлопот, voinaimir1 и voinaimir1 распоряжения voinaimir1 все, voinaimir1 до voinaimir1 малейших voinaimir1 подробностей, voinaimir1 остаются voinaimir1 те voinaimir1 же.

-- voinaimir1 Каким voinaimir1 же voinaimir1 образом?.. voinaimir1 -- voinaimir1 сказал voinaimir1 князь voinaimir1 Андрей, voinaimir1 уже voinaimir1 давно voinaimir1 выжидавший voinaimir1 случая voinaimir1 выразить voinaimir1 свои voinaimir1 сомнения.

Кутузов voinaimir1 проснулся, voinaimir1 тяжело voinaimir1 откашлялся voinaimir1 и voinaimir1 оглянул voinaimir1 генералов.

-- voinaimir1 Господа, voinaimir1 диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, -- сказал он. -- Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее... (он помолчал) как выспаться хорошенько.

Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

-- -- -

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. "Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из-за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?" думал он.

"Да, очень может быть, завтра убьют", подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично-размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.

Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. "Да, завтра, завтра! -- думал он. -- Завтра, может быть, все будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать все то, что я могу сделать". И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает все он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он... Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? -- "Ну, а потом, -- отвечает сам себе князь Андрей, -- я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди -- отец, сестра, жена, -- самые дорогие мне люди, -- но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей", подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: "Тит, а Тит?"

-- Ну, -- отвечал старик.

-- Тит, ступай молотить, -- говорил шутник.

-- Тьфу, ну те к чорту, -- раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.

"И все-таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!"

Ростов в эту ночь был со взводом во фланкерской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо-клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно-горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что-то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали все ту же туманную темноту."Отчего же? очень может быть, -- думал Ростов, -- что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: "Поезжай, узнай, что там". Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого-то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков", и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика-немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.

"Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль -- дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах... -- подумал он. -- Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его". Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять