Ольмюца? -- voinaimir1 повторяет voinaimir1 князь voinaimir1 Василий, voinaimir1 которому voinaimir1 будто voinaimir1 нужно voinaimir1 это voinaimir1 знать voinaimir1 для voinaimir1 решения voinaimir1 спора.

voinaimir1 можно voinaimir1 ли voinaimir1 говорить voinaimir1 и voinaimir1 думать voinaimir1 о voinaimir1 таких voinaimir1 пустяках?" voinaimir1 думает voinaimir1 Пьер.

-- voinaimir1 Да, voinaimir1 из voinaimir1 Ольмюца, voinaimir1 -- voinaimir1 отвечает voinaimir1 он voinaimir1 со voinaimir1 вздохом.

От voinaimir1 ужина voinaimir1 Пьер voinaimir1 повел voinaimir1 свою voinaimir1 даму voinaimir1 за voinaimir1 другими voinaimir1 в voinaimir1 гостиную. voinaimir1 Гости voinaimir1 стали voinaimir1 разъезжаться voinaimir1 и voinaimir1 некоторые voinaimir1 уезжали, voinaimir1 не voinaimir1 простившись voinaimir1 с voinaimir1 Элен. voinaimir1 Как voinaimir1 будто voinaimir1 не voinaimir1 желая voinaimir1 отрывать voinaimir1 ее voinaimir1 от voinaimir1 ее voinaimir1 серьезного voinaimir1 занятия, voinaimir1 некоторые voinaimir1 подходили voinaimir1 на voinaimir1 минуту voinaimir1 и voinaimir1 скорее voinaimir1 отходили, voinaimir1 запрещая voinaimir1 ей voinaimir1 провожать voinaimir1 себя. voinaimir1 Дипломат voinaimir1 грустно voinaimir1 молчал, voinaimir1 выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. "Эка, старая дура, -- подумал он. -- Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет".

-- Кажется, что я могу вас поздравить, -- прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. -- Ежели бы не мигрень, я бы осталась.

Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.

Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье-то чужое место. Не для тебя это счастье, -- говорил ему какой-то внутренний голос. -- Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что-нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.

Кое-кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго-вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.

-- Ну, что, Леля? -- обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.

И он опять обратился к Пьеру.

-- Сергей Кузьмич, со всех сторон, -- проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.

Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что-то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен -- и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: "что ж, вы сами виноваты".

"Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу", думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.

Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.

-- Конечно, c'est un parti très brillant, mais le bonheur, ma chère... -- Les Marieiages se font dans les cieux, -- отвечала пожилая дама.

Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.

-- Aline, -- сказал он жене, -- allez voir ce qu'ils font.

Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.

-- Все то же, -- отвечала она мужу.

Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно-торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.

-- Слава Богу! -- сказал он. -- Жена мне все сказала! -- Он обнял одной рукой Пьера, другой -- дочь. -- Друг мой Леля! Я очень, очень рад. -- Голос его задрожал. -- Я любил твоего отца... и она будет тебе хорошая жена... Бог да благословит вас!...

Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.

-- Княгиня, иди же сюда, -- прокричал он.

Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.

"Все это так должно было быть и не могло быть иначе, -- думал Пьер, -- поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения". Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.

-- Элен! -- сказал он вслух и остановился.

"Что-то такое особенное говорят в этих случаях", думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.

-- Ах, снимите эти... как эти... -- она указывала на очки.

Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно-вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно-растерянным выражением.

"Теперь уж поздно, все кончено; да и я люблю ее", подумал Пьер.

-- Je vous aime! -- сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.

Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы-жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.

Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. ("Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, -- писал он, -- и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам".)

-- Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, -- неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.

Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.

Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам