Ростов поехал voinaimir1 за voinaimir1 ними.

Впереди voinaimir1 его voinaimir1 шел voinaimir1 берейтор voinaimir1 Кутузова, voinaimir1 ведя voinaimir1 лошадей voinaimir1 в voinaimir1 попонах. voinaimir1 За voinaimir1 берейтором voinaimir1 ехала voinaimir1 повозка, voinaimir1 и voinaimir1 за voinaimir1 повозкой voinaimir1 шел voinaimir1 старик voinaimir1 дворовый, voinaimir1 в voinaimir1 картузе, voinaimir1 полушубке voinaimir1 и voinaimir1 с voinaimir1 кривыми voinaimir1 ногами.

-- voinaimir1 Тит, voinaimir1 а voinaimir1 Тит! voinaimir1 -- voinaimir1 сказал voinaimir1 берейтор.

-- voinaimir1 Чего? voinaimir1 -- voinaimir1 рассеянно voinaimir1 отвечал voinaimir1 старик.

-- voinaimir1 Тит! voinaimir1 Ступай voinaimir1 молотить.

-- voinaimir1 Э, voinaimir1 дурак, voinaimir1 тьфу! voinaimir1 -- voinaimir1 сердито voinaimir1 плюнув, voinaimir1 сказал voinaimir1 старик. voinaimir1 Прошло voinaimir1 несколько voinaimir1 времени voinaimir1 молчаливого voinaimir1 движения, voinaimir1 и voinaimir1 повторилась voinaimir1 опять voinaimir1 та voinaimir1 же voinaimir1 шутка.

В voinaimir1 пятом voinaimir1 часу voinaimir1 вечера voinaimir1 сражение voinaimir1 было voinaimir1 проиграно voinaimir1 на voinaimir1 всех voinaimir1 пунктах. voinaimir1 Более voinaimir1 ста voinaimir1 орудий voinaimir1 находилось voinaimir1 уже voinaimir1 во voinaimir1 власти voinaimir1 французов.

Пржебышевский voinaimir1 с voinaimir1 своим voinaimir1 корпусом voinaimir1 положил voinaimir1 оружие. voinaimir1 Другие voinaimir1 колонны, voinaimir1 растеряв voinaimir1 около voinaimir1 половины voinaimir1 людей, voinaimir1 отступали voinaimir1 расстроенными, voinaimir1 перемешанными voinaimir1 толпами.

Остатки voinaimir1 войск voinaimir1 Ланжерона voinaimir1 и voinaimir1 Дохтурова, voinaimir1 смешавшись, voinaimir1 теснились voinaimir1 около voinaimir1 прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.

В 6-м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.

В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок-мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, -- на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.

Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого-то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.

Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.

-- Сворачивай, -- закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, -- сворачивай! -- кричал он на орудие. -- Держит!...

Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что-то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.

-- Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! -- вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.

Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.

Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади все еще слышались крики: "Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!" И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.

Ядра все так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.

На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.

К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что-то боли в голове.

"Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?" было первою его мыслью. "И страдания этого я не знал также, -- подумал он. -- Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?"

Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по-французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять все то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.

Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.

-- De beaux hommes! -- сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.

-- Les munitions des pièces de position sont épuisées, sire! -- сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.

-- Faites avancer celles de la réserve, -- сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).

-- Voilà une belle mort, -- сказал Наполеон, глядя на Болконского.

Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон -- его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно все равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что